{phocagallery view=category|categoryid=26|imageid=521|detail=3|float=left}
Мария Николаевна Войтикова родилась 28 января 1961 года в Рославле. Училась в школе №3. Стихи начала писать в 14 лет. В развитии творчества ей помогла замечательная учительница литературы Серафима Владимировна Козлова.
Мария Войтикова с отличием окончила Смоленский пединститут, преподавала в начальных классах школы №7.
Как поэтесса Мария Войтикова впервые заявила о себе в Рославле. Она пришла в поэзию без всякой протекции, сомневаясь, выносить ли ей свои стихи на публику или, как она всегда делала, показывать их лишь самым близким людям и откладывать «в стол». Более десяти лет назад, перед отъездом из России, она, по совету Серафимы Владимировны Козловой, принесла в редакцию «Рославльской правды» эти свои сомнения и пару исписанных ученических тетрадей.
Сразу стало ясно: это истинная Поэзия. Стихи были настолько хороши и талантливы, что даже не нуждались в редактировании. Так в нашей газете появилась первая, а затем и вторая публикации Марии Войтиковой. Она этого очень хотела – чтобы ее первые стихотворные подборки были напечатаны именно в Рославле.
С 2001 года Мария живет в Израиле, в Назарете. Подлинное признание пришло к ней именно здесь. Мария Войтикова прошла аттестацию как поэтесса на «отлично» и получила субсидию на издание своей первой книги – «Любовь моя, заступница!» (2005 г.).
Сейчас она член литературного объединения «Галилея» северного отделения русскоязычных писателей Израиля, член Союза писателей Израиля, автор трёх книг и многочисленных публикаций в журналах русского зарубежья.
В её стихах по-прежнему главенствуют вечные темы, на которых испокон веков держится истинная Поэзия: любовь, дети, Родина, ответственность женщины за судьбы родных ей людей, воспоминания о родном городе…
Сергей Дубовский.
* * *
Автобус плывет над долиной,
Как будто парит в небесах,
Любуюсь чудесной картиной,
Сонатой, застывшей в камнях.
Зеленое с серым смешалось,
Слилось с восхищенной душой.
За что мне в наследство досталась
Земля с первозданной красой?
Неужто и впрямь я причастна
К нетронутым этим местам,
К холмам Галилеи прекрасной,
К долинам и диким цветам?
Лишь только слепого не тронет
Земли этой сказочный свет.
Вот кактус колючей ладонью
Приветливо машет мне вслед.
Смотрю и душой принимаю
Суровую зелень в горах,
И вдруг сознавать начинаю,
Что дома я здесь, не в гостях.
* * *
Ребенком отрывки из «Золушки»
Часами читать я могла,
Мне в «Золушке» слышалось «солнышко»
И «золото», но не «зола».
Спала я, набегавшись вволюшку,
С любимою книжкой в руках,
И видела я себя Золушкой
В счастливых, безоблачных снах.
Сбылись мои сны мне на горюшко,
Не горка забот, а гора.
Действительно, стала я Золушкой,
Да только ни ясного солнышка,
Ни золота, ни серебра.
Вставая на утренней зорюшке,
С усердьем берясь за дела,
Теперь понимаю, что «Золушка» —
Лучистое имя, как солнышко, —
От серого слова – «зола».
* * *
Это было давно, но так четко
Я увидела со стороны:
Масло пенится на сковородке,
Я пеку своим детям блины.
И, шутливо трепля их за щечки,
Говорю: «Ах я бедная мать!
Были б вы не сыночки, а дочки –
Подросли б – стали б мне помогать».
Вдруг взглянул мой Сережа упрямо
(ему не было даже трех лет):
— А зато, когда вырастем, мама,
мы спасать тебя будем от бед.
Улыбнулась ему безмятежно:
— Ну, конечно, родной мой сынок…
И за ручку взяла его нежно:
— Вот, сынок, тебе первый блинок.
Пробежали года, как шальные,
Пролетело почти двадцать лет,
Но, как прежде, готовлю блины я
И одна всех спасаю от бед.
* * *
Что Якубович нам с его чудесным полем,
Когда мы из Смоленсков и Одесс
Здесь собрались, по воле иль неволе,
Не в поле, а в стране больших чудес.
В стране, где по зиме тоскует лето,
Где кактусы роскошные цветут
И где поэты чистят туалеты,
А музыканты улицы метут.
Я здесь живу. Наверно, нет красивей
Страны, но я ей сердце не отдам,
Я здесь живу, а плачу по России,
Как будто бы служу двум господам.
Мечусь меж ними, лишь мелькает платье.
Кому из них мне песню посвятить?
Один меня не ценит – только платит,
Другой ценил бы – только чем платить?
Не по нутру такое раздвоенье –
Как жить с одним, другого возлюбив,
Как выдавать чужое чье-то мненье
За личное, о совести забыв,
Как будто бы с немилым целоваться,
Но что ты, Русь, мне можешь предложить?
Да ладно, все, не будем торговаться,
Согласна и за грош тебе служить!
* * *
Захотела летать –
Мне сказали: «Не принято».
Попыталась роптать
Оказалась не понятой.
Для чего же мечтать,
Если быть мне отринутой?
Для кого же сгорать,
Если быть мне нетронутой?
Я согласна писать –
Лишь бы было прочитано,
Я готова спасать,
Если что-то исправится,
И сто раз воскресать,
Если будет засчитано,
И на углях плясать,
Если Вам это нравится…
* * *
За Любовью идём в темноте,
Нас, слепых, одурачивать проще.
Выбираем дороги на ощупь,
Выбираем любимых – не тех.
В этом мире, затёртом до дыр,
Всё по-старому: зрячи лишь дети.
О Любовь! Мой смешной поводырь!
Для тебя нет ни тех и ни этих.
Развяжи мне глаза, развяжи!
Покажи, с кем меня обвенчали!
Отвечала Любовь: «Миражи –
Это средство от многих печалей».
* * *
Не ругались, не кричали,
Не устраивали сцен.
Слава Богу, что в конце
Было так же, как в начале.
Точно так же падал снег,
Согревал притихший город,
И согрето было горе
Тихим светом из-под век.
Было слов совсем немного,
И без следствий, без суда–
Мне сюда, тебе туда –
Поделили мы дорогу.
Каждый шёл к себе домой…
Снег двоился и роился.
Город надвое делился,
Город наш – на твой и мой.
* * *
Прошла по жизни трещина.
Глубокая, до дна.
Обещана, завещана
Чужая сторона.
Земля обетованная,
Обитель солнца, грёз,
С небесной сладкой манною
И Мёртвым морем слёз.
Забыли, что – желанное…
Не знаем, где друзья…
Земля обетованная –
У каждого своя.
* * *
Не положено трогать руками.
Сдали Родину в память-музей
С кружевными её облаками,
С задушевностью старых друзей.
Сдали в место, где время недвижно,
Хоть без счёта воды утекло.
Самых верных друзей, самых ближних
Положили в музей под стекло.
Там под стёклышком русская осень,
Листья клёнов прощально легли.
Там участочек мой – соток восемь,
Мой кусочек Смоленской земли.
* * *
В заснеженной, дикой стране,
Где крепко уснули медведи,
Где кто-то грустит обо мне,
Где женщины ходят, как леди,
Где водочку пьют мужики,
Не пашут, не платят налоги,
Где вымерли все дураки
И вряд ли остались дороги,
Где елось и пилось не всласть,
Но всё ж ни о чём не жалею…
Я в этой стране родилась
Под горсточкой звёзд Водолея.
Из прошлого тянется нить,
И ею опутана память.
Я там научилась ходить,
А, самое главное, падать.
Там русская плавная речь
Была мне, как песня, напета.
Я там научилась беречь –
От пёрышка и до планеты.
Я там – белый верх, тёмный низ –
Шагала со всеми и в ногу.
Я строила там коммунизм,
Но всё-таки верила в Бога.
Купалась в холодной росе,
Горланила песни и гимны.
Любила Россию. Как все.
Отчаянно и невзаимно.
* * *
Повинуюсь переменам.
Надоело «вопреки».
У тебя родные стены…
У меня – стена тоски.
У тебя привычный воздух
И привычная вода.
У тебя родные звёзды…
У меня – своя звезда.
У тебя ключи от дома,
От любимой стороны.
У меня одни альбомы.
Фотографии да сны.
У тебя родные люди.
У меня чужая лесть.
У тебя что было – будет.
У меня что есть – то есть.
По ночам стучит в оконце
Длинноногая сосна.
У меня чужое солнце.
Но зато своя луна.
* * *
Отрываются от дерева листочки,
Разлетаются направо и налево.
Отрываются дочурки и сыночки,
Отлетают от родительского древа.
Это ветер их охапками уносит.
Это лето почему-то охладело.
Это осень виновата, это осень…
Это небо, это небо проглядело.
Дети выросли из кофточек, штанишек,
Дети вырвались из душного июля.
Нарожать ещё девчонок да мальчишек?
Только осень всё равно подкараулит…
* * *
Я прошла эту боль
Поперечно и вдоль.
Ну не надо со мной про любовь.
Не касайся обид,
Не пойму, где болит,
И не знаю, кто жив, кто убит.
Ты меня береги.
Всё же мы не враги:
Не с тобой я прошла все круги.
Я тебе не приснюсь,
Я в тебя не влюблюсь.
Раз-два-три, раз-два-три – не собьюсь.
* * *
Снижается солнце, идёт на посадку.
Как день не вечен! Как мир не вечен!
Но жизнь ещё кажется сочной и сладкой.
Ещё не вечер. Ещё не вечер.
Пусть прошлого тени на радость ложатся,
Друзей всё меньше, потерь всё больше.
А всё же мне хочется здесь продержаться
Как можно дольше. Как можно дольше.
И даже в чужой каменистой пустыне,
Где солнце хищно и жжёт безбожно,
Пусть всё же оно очень медленно стынет,
Так долго-долго, как только можно.
* * *
Времени нынче приходится туго.
Выйти нельзя, охраняется строго.
Время – в тюрьме циферблатного круга.
Стрелки часов невозможно растрогать.
Время под стёклышком – маленьким сводом
Кто-то безжалостно делит на доли.
Я б отпустила его на свободу,
Я бы дала ему Землю и волю.
* * *
В каждой женщине есть Ассоль,
Ожиданье – в её крови.
Может, в этом и есть вся соль,
Вся волшебная суть любви.
В каждой женщине есть Лилит,
Необузданный, дикий нрав,
Потому что душа болит,
Потому что – попранье прав.
Не обидно ли слыть ребром
И хозяину век служить?
В каждой женщине зло с добром
Друг без друга не могут жить.
В каждой женщине – тяжкий вздох.
В каждой женщине – гордость-щит.
В каждой женщине всё же Бог.
Он всё видит. Но вот…Молчит.
* * *
Всё сильней избегаю толпы,
Коллективного верного слова,
Как еды в коллективной столовой,
Так проложенной кем-то тропы.
Ухожу скользкой рыбкой под лёд,
Избегаю чужих угощений.
Мне всё легче даётся прощенье.
И ещё не забыла полёт.
Для меня не построили плах,
Не поставили камер слеженья.
Я всё время – в свободном движенье.
Я себя узнаю в зеркалах.
* * *
Ожидать неизвестно чего…
Это так не похоже на счастье!
Распадается идол на части.
На свободу летит божество.
Всё, чему поклонялась, прошло,
Как проходят дожди и простуда.
Я не знаю, зачем и откуда
Ворох листьев к ногам принесло.
Эта осень не хуже других.
Ей довериться, кажется, можно.
Только надо ступать осторожно.
И ни слов, ни надежд никаких.
* * *
Сквозь дебри иврита, пока не родного,
Сквозь джунгли гортанных, горячих наречий
К своим пробивается русское слово,
И дебри иврита ему не перечат.
Пустынно на улице, тихо в квартире,
Луна сквозь окно забралась в кофеварку.
На белой простынке листа А-4
Слова друг за другом ложатся вповалку.
Прикрыты значенья тончайшей мембраной.
Им жарко. Хамсин. Ветер пыльный и южный.
Уже слишком поздно, а ,может быть, рано.
Смотря для кого и кому куда нужно.
Работа с утра. Нет поблажки поэту.
Спасибо, хоть ночь не кончается скоро.
Поэты в ладони бы взяли планету.
Вы только найдите им точку опоры.
Моей учительнице литературы
Козловой Серафиме Владимировне
Как будто мудрая природа
За что-то выбрала наш класс –
Язык великого народа
Мы постигали через Вас.
Азы науки и культуры
Вы нам с лихвой давали впрок,
И был урок литературы
Гораздо выше, чем урок.
Вы, как птенцам, нам раскрывали
Упрямо стиснутые рты
И всем по крохе раздавали
Любовь – без лишней суеты.
Вы столько дали нам уроков!
Не сосчитать их, не сложить!
Они вне времени, вне сроков,
Вся Ваша жизнь – урок, как жить.
Как распахнуть для света двери,
Все, что возможно, всем раздать,
Как сострадать, любить и верить
И как признания не ждать…
* * *
Шорох времени в часах
Со стареюшей кукушкой,
В торопливых голосах
И разбросанных подушках,
В кем-то пролитой воде,
В слове кратком и обидном,
Шорох времени везде,
Только времени не видно…
* * *
Сгинул век дребезжащих карет
Под шуршанье шелков, вееров.
Переброситься парой ракет
Стало проще, чем парочкой слов.
Говорить разучились совсем.
Брат на брата. Оскал на оскал.
Бог раздал по подобию- всем,
Да не всех на земле приласкал.
Каин семенем в душах пророс.
На века. До скончания лет.
«Где твой брат?»- обжигает вопрос.
«Разве сторож я брату?»- ответ.
Ходят каины стадом большим.
Развелось их! Несметная рать.
Смерть не сбросит им камень с души:
Рук не хочет своих замарать!
Бродят каины в шкурах зверей.
Перед ними визжат тормоза.
Грех всё так же лежит у дверей.
Бог всё так же отводит глаза.
* * *
Кипящий, покрасневший сонный шар
Спускается к воде, качаясь мерно,
И морю отдаёт последний жар,
И, как утюг, шипит в волне, наверно.
Девчонки стайкой плещутся в воде,
Пугая мелких рыб щенячьим визгом.
Единая гармония везде:
И в визге, и в солёных этих брызгах.
И даже чей-то мусор на песке
Ничуть не нарушает равновесья.
Душа легка. Нисколечко не весит.
И греет тёплый камушек в руке.
* * *
Колыбельные песни ветров
Укачали наш маленький город.
Задремали под музыку горы,
Затерялись в безмолвии снов.
Неужели их сны, как мои,
На ковры-самолёты похожи?
Неужели им хочется тоже
Оторваться от цепкой земли?
А во сне даже горы легки.
Никаких весовых категорий.
Это днём они — грузные горы,
А ночами они — мотыльки.
* * *
Поговори со мной, мой пёс,
А то мы скоро одичаем.
Поговори со мной, мой Босс,
Под мирно булькающий чайник.
Здесь было тесно от людей,
И каждый в верности божился,
А всё же ты из всех друзей
Один в дому моём прижился.
Боль растворяется в ночи.
А дни летят, как поезд встречный.
Мы обо всём с тобой молчим:
Об одноразовом и вечном.
Сердец случайный перестук-
И вот… Не надо выть по-волчьи.
Поговори со мной, мой друг,
Поговори со мною молча.