* * *
Живи, не заморачиваясь, друг,
Дыши провинциальным кислородом,
Здесь речка, перевязанная бродом,
и просит поле дружелюбных рук.
Спиши себе расписанное время
И вчетверо храни в кармане брюк,
Вот проездной, вот предлагают лук —
На остановке точка бабы Веры.
Все правильно соседи говорят:
Куда тебя несет в другие дали?
Мы в детстве крыльями махали,
Вон, видишь, за околицей лежат.
Возьми себе жену хмельной закваски,
Обзаведись уже рабочим днем,
Подпиской на газету и котом,
Не заморачивайся, властвуй!
На что тебе чужая круговерть,
Метро, ты знаешь, выковали черти,
Лежи, смотри, как самолетик чертит
Над полем сине-голубую твердь.
* * *
Говорят в наше городе нечего делать,
Снова будут дожди, снова будет холодное лето.
Почему ты не хочешь отсюда уехать?
Говорят тебе: выменяй! выменяй дом на билеты.
Заводская струна надорвалась, но все еще тянет
«Двойка» всех по маршруту «железный, не спился»,
По беззубой брусчатке вечернее солнце гуляет
И без спроса целует лучами уставшие лица.
Я читал объявление: котика в добрые руки,
У разбитых подъездов опять расцветают ирисы,
Я, возможно, останусь навек для тебя близоруким,
Но еще наношу на отцовскую землю водицы.
В зиму — тяжко, но летом нахлынет такое,
Что стоишь на крыльце и невольно подумаешь: божье!
Это солнце, ты скажешь, всего лишь садится на поле,
Это разве дорога? Одно лишь кругом – бездорожье …
Говорят, в нашем городе нечего, нечего делать,
И, болтают, у местных душа вон давно оскудела.
Батя дал мне наказ, сучья старые надобно срезать:
«Еще скушаешь! дурень, а яблочко к осени спеет».
* * *
Я буду подкидывать письма в почтовый ящик,
Ты будешь хранить пенсионный в двойном пакете,
Опять молоко – стучится соседский мальчик,
И свежее что-то тянут, видать, в газете.
Мне весело, весело: ну что, говорю, за брюки?
Из стали сделаны, а может, пошиты из крепдешина?
А ты земляничным опять умываешь руки,
Пока я читаю тебя по твоим морщинам.
На вечер у нас как всегда заготовлен Рильке
«Господь, пора! Огромное было лето…»
Пораньше встать да коту на развес бы кильки,
Потом увлекут на дачу дела поэта.
В соломенной шляпе ты соберешь ромашек,
И будешь твердить, что на свете нет краше места,
Участок порос травой, ветерок шевелит бумажки
Сырого пока что, но полного смыслов текста.
* * *
Там за пределами яндекса
Я в ромашковом платьице,
Прогноз погоды не гуглю —
Из печи выгребаю угли.
По субботам хожу на почту:
Не могу разобрать свой почерк.
Потолстели ли одноклассники?
И какие у них там праздники?
Ничего, ничего не ведаю
И горячим хлебом обедаю,
Я за ним с утра у хлебовозки,
И сползли мои носки в полоску.
Ну какие опять сообщения,
Если я закрываю варения!
Мне еще натаскать бы водицы –
Огурцам надо теплой напиться,
Я не знаю, что скоро конец,
И сушу на всю зиму чабрец…
* * *
Расскажи мне, как создавался мир,
Я пропустила несколько тысяч лет,
Мы не совпали, не совпадали мы,
Ладонями растопили свет.
Унеси меня на спине, дельфин.
Желтоглазой гляди в ночи совой,
Почему ты всегда без меня — один?
Почему не берешь с собой?
На груди потайной карман зашит,
На дожди – остается глухим окно,
Тянешь сумрак и пьешь в тиши
За меня, без меня вино.
Я готова тебе не стелить постель,
Не таскать рубашек, и есть одна
Только пусть меня заметет метель
Твоего «ну иди сюда».
Это волк убегает в ночную тьму,
Это ты непонятный своим нутром,
Мне не будет больно, не обниму
И останусь в тебе ребром.
* * *
Все меньше времени на строчки,
Все больше треска рваных жил.
Хочу, чтобы пришел настройщик
И чемодан свой разложил.
Сказал, дымя седой цигаркой:
Зачем ты сбила график, мать?
И где найти мне столько сварки,
Чтоб воскресенье припаять?
На месте пятницы с субботой
Зияет черная дыра,
А понедельник стал работой
И растянулся на три дня.
Настройщик вынул бы отвертки,
И выходные подкрутил.
Границу ночи сделал четкой,
Чтоб я ее смогла найти.
Чтоб кофе снова — только утром,
Чтобы друзья — хоть каждый день,
Чтоб позвонить еще раз маме –
Настройщик все поправит мне.
И на замок свой чемоданчик,
И пыль стряхнет на рукаве:
«Я подкрутить не смог лишь гаечку
Одну, вот эту – в голове»
* * *
«Это вовсе не повод…»
Не так начинаются сказки,
Слабый треп на весеннем ветру
переходит на «ты»,
нас делили на белых и черных
лишь взмахом указки,
чтобы все успокоились
«Что ты зашелся, остынь!»
В нашем городе принято
крестик держать под подушкой,
не соваться в чужие дела,
может быть пронесет,
языком шелестеть
на соседкино теплое ушко,
и не слышать потом,
как она же за стенкой орет.
Что ж ты злая такая,
спроси меня, что же ты злая?
Боль кусает и рвет, словно пес,
ошалевший внутри,
Потому что мне стыдно,
что я человекам родная,
посмотри на меня,
без отрыва в лицо мне смотри.
Дайте воли! закона,
пошлите печати, указы,
эти души повыволочь,
выдернуть вон! что стоишь?
я сама из такой же,
как ты, человечьей заразы,
в нашем городе принято спать,
успокойся, малыш!
не гуляй по ночам,
не подслушивай жизни чужие,
детских слез не напьются
никак эти злые дома,
я держу тебя за руки,
мы остаемся живыми
несмотря ни на что,
в этот город приходит
весна.
* * *
секрет мелодии не разгадать —
дорога заросла морским прибоем.
сегодня я беру тебя с собою,
чтобы ты вспомнил как это — гулять.
накрыла солнце облачная ложка,
черпают листья уходящий свет,
ты как всегда скучающий немножко,
и знающий на все слова ответ.
я сбивчиво о море, все о море,
подъездами дворами, говорю,
о том, как эту музыку люблю,
она меня волнует, беспокоит,
врывается то шелестом страниц,
то беспокойством незнакомых лиц,
бывало ли такое же с тобою?
зажглись огнями городские ложи
и муравьиной кажется тропа,
не торопи меня, не говори пора,
я этот сумрак впитываю кожей.
нам дом подсовывает дверь
ты побеждающе звенишь ключами,
крадется море темными ночами,
нас утром выбросив на мель.
* * *
Пооткрывали, черти, чебуречных.
На остановке: я, собака, люди.
Она, почти что взглядом человечьим,
Кусок бросаю «Вздрогнем», вместе будем.
Погода синяя, полгорода в автобус
Сквозь холод силится, сквозь физику стремится,
Запахло жареным, собака жаждет бонус.
Не то что съесть, а хочется напиться;
Продуманный маршрут для духом слабых.
Упавших в снег бесплатно увезут.
За остановкой парк, в нутрях ноябрь
Как будем жить? мы остаемся тут.
* * *
В маленьком городке с видами на луну
Я прирастала к ближнему своему.
Время накапало в чашку с десяток лет.
Мы развернули сотни пустых конфет.
Клеили криво обои в наш общий дом.
Не раз нарисованы были карандашом;
Ты — с фиолетовым носом, зеленоух,
С улыбкою до ушей, с глазами из желтых мух,
Все еще в детской болтаешься на стене,
И почему-то с годами все ближе мне
Наш диалог и семейный пароль простой,
Может быть, дочь научила нас быть собой?
Может, пророчество ветхозаветных книг?
Или слова из песни, что жизнь есть миг.
Как бы то ни было – претерпевать вдвоем.
Ты научил меня заново строить дом,
Я тебя — в людях хорошее замечать,
В радости жить, молоком разбавляя чай.
В детском рисунке мы снова нашли себя.
За руки держатся трое. Подпись «семья».
* * *
Нам с тобой возвращаться домой,
Нам с тобой становиться детьми,
Нам учить про добро и про зло,
Нежным суффиксам дать расцвести.
Нам глаза открывать широко,
Нам – ку-ку и считать до пяти,
будем прятаться за рукавом,
Будем к маме на ручки идти.
Будем плакать, когда захотим,
И собаке конфету давать,
Нам обратно, обратно идти —
Вспоминать! Вспоминать! Вспоминать!
