73 года тому назад я окончил среднюю школу №1 и дерзнул подать «троечный» аттестат в престижный ленинградский институт. Экзамены сдал на отлично. Так получилось в дальнейшем, что с Рославлем расстался на целых девять лет.
Первые месяцы пребывания в граде Петра восхищался полноводной Невой, дворцами, несколько раз посетил Зимний, легендарную «Аврору». Свой родной город не забывал. Постарался досрочно сдать два зачета, чтобы на несколько дней раньше уехать на каникулы. Мечты не сбылись.
В день моего восемнадцатилетия по стране раздался клич: «Вставай, страна огромная!..» С этого дня я не получал ни одной весточки со Смоленщины до ноября 1943 года.
И месяца не прошло, как меня облачили в красноармейскую форму. Без особой подготовки присвоили звание младшего лейтенанта.
…Ленинград в блокадном кольце. Многочисленные попытки прорвать кольцо окружения заканчивались сотнями тысяч погибших бойцов. 374-я дивизия, в которой я воевал взводным командиром, некоторый период находилась в составе 2-й ударной армии. В народе она прозвана «власовской». Как участник тех боев могу отметить, что зря Верховное командование нас оклеветало, якобы сдались врагу. Командующий армией действительно сдался в плен. Подавляющее же большинство рядовых и командиров погибло в неравном бою. Из нашего четырехсотенного 2-го батальона в строю остались только четверо.
В сентябре 1943 года наша дивизия после переформирования заняла оборону в так называемом «бутылочном горлышке» кольца окружения. Крупных стычек на нашем участке не было. 26, а возможно 27 сентября, меня вызвал замполит отдельного батальона связи наш земляк капитан Маслобойников. Я в то время командовал направлением связи в звании лейтенанта. В блиндаже капитана застал рядового, которого знал только наглядно. В руках замполита заметил бутылку водки. Маслобойников, я это точно знал, спиртного не употреблял ни в каком случае. Очень удивился, когда он содержимое разлил по трем кружкам и сказал:
— Земляки! Смоленск освобожден!
— А Рославль?
— И твой город, и вся наша Смоленщина.
Солдат, который был с нами, Е.Кейтлин, оказался тоже смолянином. Так мы, три земляка, отметили великую радость.
В тот же день я отправил в Рославль около десятка тре- угольных конвертиков по старым адресам. Во время войны из-за цензуры конверты не заклеивались. Только в ноябре получил ответ от матери. Она вернулась из эвакуации. Наш дом сгорел, мать нашла пристанище и работу в колхозе «Восход».
Такая выпала мне судьба. После двух окружений, ранения, контузии светлый день Победы встретил на своих ногах. В конце августа мне предоставили краткосрочный отпуск. Пять лет не был в своем Рославле. Город поразил. Целые кварталы уничтоженных зданий, разруха коснулась всех предприятий, от помещения родной школы осталась выгоревшая коробка. Тошно было на душе. Казалось, что на восстановление погубленного понадобится целое столетие.
Во время отпуска я успел связать свою судьбу с бывшей ученицей нашей школы, а вскоре получил срочную телеграмму и отбыл в распоряжение Туркестанского военного округа в Ташкент.
В мирное время служба шла своим чередом. В звании капитана командовал ротой связи. Затем был начальником связи отдельной разведчасти. В мае 1948 года медкомиссия меня признала по состоянию здоровья не годным к армейской службе.
…Рославль только начал отстраиваться. Трудности преодолели совместно с супругой, учился, работал. По решению бюро горкома партии меня направили трудиться в редакцию газеты «Рославльская правда». Свыше 15 лет интересной творческой деятельности. Мне пришлось узнавать азы работы газетчика у прекрасных редакторов А.В.Тишкина, И.Т.Костеневича, А.С.Комарова.
По решению того же бюро из межрайгазеты «За новые рубежи» я был направлен на хозяйственную работу на село. Пенсию оформил на 72-м году жизни.
По служебным и личным делам объехал нашу страну вдоль и поперек. Бывал и в зарубежных странах. В годы перестройки некоторые мои родственники и знакомые советовали переменить страну проживания. Я уверен, что живу в интересное время, в прекрасной стране. А Рославль самый-самый лучший город.
